Чёрный — это способ отключить внешний шум.
Не тьма, а пространство предельной концентрации, где ничто не отвлекает от процесса. Здесь материя начинает думать, а художник — собирать себя заново. Чёрный становится внутренней комнатой, в которой цвет звучит громче, чем в свете.
Эта выставка — не хроника и не путь, а серия состояний, где время, материя и тело вступают в переговоры. Акрил здесь — не краска, а живой организм, которому нужно вызреть. Каждый цвет — химическая история со своей длительностью. Я фиксировала календарь синтезов, чтобы поймать момент их совместимой зрелости. Ошибка не была провалом — она становилась обрядом допуска.
Бумага дышала, рвалась, ломала подрамники, если давление было неверным. Материал принимал не технику, а состояние. Абстракция рождалась не из контроля, а из встречи формулы с хаосом. Я лишь запускала химический процесс процесс красок — и ждала, пока материя позволит вступить в диалог.
Когда материал потребовал большей протяжённости, пришла вышивка. Ручные стежки фиксировали физическое присутствие художника внутри абстракции, а поталь отмечала моменты, когда материя доходила до предела звучания.
Все представленные работы — фрагменты одного процесса самосинтеза. Они не иллюстрируют внешний мир — они фиксируют становление внутреннего. Абстракция здесь — не уход от конкретного, а выход за пределы очевидного. Каждая поверхность — мысленный ландшафт, где законы рождаются изнутри.
Зрителю предлагается не смотреть, а входить — как в чужой мыслительный ландшафт, где химия становится дыханием, волокно — следом, а время — способом существования. Здесь нет начала и финала. Есть лишь фиксированные точки процесса, который не завершён — он просто меняет форму, прежде чем снова проявиться.
Не тьма, а пространство предельной концентрации, где ничто не отвлекает от процесса. Здесь материя начинает думать, а художник — собирать себя заново. Чёрный становится внутренней комнатой, в которой цвет звучит громче, чем в свете.
Эта выставка — не хроника и не путь, а серия состояний, где время, материя и тело вступают в переговоры. Акрил здесь — не краска, а живой организм, которому нужно вызреть. Каждый цвет — химическая история со своей длительностью. Я фиксировала календарь синтезов, чтобы поймать момент их совместимой зрелости. Ошибка не была провалом — она становилась обрядом допуска.
Бумага дышала, рвалась, ломала подрамники, если давление было неверным. Материал принимал не технику, а состояние. Абстракция рождалась не из контроля, а из встречи формулы с хаосом. Я лишь запускала химический процесс процесс красок — и ждала, пока материя позволит вступить в диалог.
Когда материал потребовал большей протяжённости, пришла вышивка. Ручные стежки фиксировали физическое присутствие художника внутри абстракции, а поталь отмечала моменты, когда материя доходила до предела звучания.
Все представленные работы — фрагменты одного процесса самосинтеза. Они не иллюстрируют внешний мир — они фиксируют становление внутреннего. Абстракция здесь — не уход от конкретного, а выход за пределы очевидного. Каждая поверхность — мысленный ландшафт, где законы рождаются изнутри.
Зрителю предлагается не смотреть, а входить — как в чужой мыслительный ландшафт, где химия становится дыханием, волокно — следом, а время — способом существования. Здесь нет начала и финала. Есть лишь фиксированные точки процесса, который не завершён — он просто меняет форму, прежде чем снова проявиться.